— А почему же ты приняла предложение Слюсаренко? Пусть земля ему будет пухом, — криво усмехнулся Макаров. — Согласившись с ложным обвинением, — добавил мужчина, ожидая реакции.

Я обняла себя за плечи. Вот опять предо мною замаячила тюрьма. Хотела ли я попасть за решетку?

Нет. И еще раз нет.

Готова ли я ради свободы забыть о некоторых вещах?

Безусловно.

Однажды в детстве меня закрыли в комнате, посчитав, что я буду спать еще очень долго. А я проснулась. И пошла искать маму. А ее не было. Но не только ее не было, была еще закрытая дверь и играющие дети за окном. А окно тоже было закрыто. И даже форточка. Я плакала. Сильно. Звала. Но никто не пришел на мой зов. И лишь спустя время, как мне показалось, вечность, дверь открылась. То чувство одиночества я не забуду никогда.

— Я не хочу в тюрьму, — заявила твердо.

— Вот и я не хочу. А раз мы не хотим оба, то сегодняшней ночи не было. Никогда. Запомнила?

— Да. Запомнила, — я тряхнула головой, принимая решение.

***

Тяжело ли жить с чувством вины? Тяжело. Но не жить еще тяжелее.

Время лечит все, в том числе и совесть. По всей видимости, у каждого свой крест. У нас с Германом он один на двоих.

То, чего я боялась больше всего на свете, не случилось. Мужчина ни разу не упомянул из-за чего и из-за кого взял на душу грех. Общая тайна заставила вначале держаться вместе, а после и вовсе сплотила. Хотя, она же в любой момент могла привести к краху…

— Как поживает моя помощница? — в приоткрытую дверь просунулась до боли знакомая голова, а после появился полностью он сам, заходя и закрывая дверь на защелку.

— Великолепно поживает. Голова болит от обилия информации, а так ничего. Жить можно, если осторожно, — ответила, потирая виски. На рабочем столе передо мной лежало с десяток отчетов по работе фирмы, еще недавно бывшей совместным предприятием Макарова и Слюсаренко, а теперь перешедшей под полное единоличное правление Германа. Мужчину свалившаяся ответственность совершенно не радовала. И он изо всех сил пытался сбагрить работу по организации на меня, для чего приказал вникнуть во все тонкости дела.

Мужчина, будучи назначенным опекуном недееспособной жены Слюсаренко, находящейся в доме-интернате для инвалидов, был вынужден взвалить на себя бремя управления организацией. Как он до этого взял на себя ответственность за больную.

О том, что у Макарова нет и никогда не было жены выяснилось сразу же там, в гостинице, в которой мы отсиживались, пытаясь выяснить, все ли правильно сделали, заметая следы в связи со смертью Слюсаренко. Я тогда еще посочувствовала Макарову по поводу состояния его суженной, а он, узнав о моем заблуждении, лишь горько рассмеялся. Мужчина рассказал мне, что женщина стала инвалидом по причине легкомыслия и беспечности со стороны мужа, то есть Виталия. Мужчина затеял гонки со случайным водителем на оживленной трассе, которые и привели к аварии. Машина Слюсаренко обняла дерево. Жанна, его жена, чудом выжила, но навсегда стала прикована к постели с сознанием трехмесячного ребенка, а он не получил даже царапины. После случившегося всю вину в аварии Слюсаренко возложил на Жанну, хотя на самом деле он был за рулем.

Женщина долго находилась в больнице, то в одной, то в другой, а когда настало время ее забирать, то муж просто отказался это делать, заявив, что ему некогда возиться с инвалидом. Макаров, когда узнал об этом, сильно разругался со Слюсаренко, но не смог того переубедить в принятом решении. Ему пришлось самостоятельно решать судьбу родственницы и устраивать ее в интернат, где ей был бы оказан должный уход.

— Могу предложить одно очень замечательное средство для снятия умственного напряжения, — мужчина прошел вглубь кабинета.

— Это еще какое же? — сделала вид, что совершенно не понимаю к чему клонит мужчина.

— Принцип сообщающихся сосудов знаешь? — я приподняла бровь в немом вопросе. — Если кровь приливает к одному месту, то она отливает от другого.

— И каким образом оно должно использоваться в моем случае? — мне было интересно, что же придумал в этот раз Макаров.

— Сейчас тебе все покажу. Подними свою очаровательную попу из столь любимого мною кресла.

— Неужели ты предлагаешь использовать его не по прямому назначению, а исключительно в личных целях? — игриво спросила у мужчины, вспоминая, как еще недавно именно в этом кресле я объезжала бедра Макарова, для чего всего лишь задрала юбку повыше. В тот раз мне все понравилось, если не считать непонятно откуда взявшейся скрепки, порвавшей чулки, которые после пришлось снять, дабы не «светить» появившейся на нейлоне стрелкой.

— Об этом я еще подумаю, но в данный момент я придумал кое-что другое. Хотя, что может быть нового в старом? Только лишь свежие ощущения. Обопрись руками о стол, — скомандовал мужчина.

По позвоночнику прошлась легкая волна дрожи. Я замерла в предвкушении дальнейшего развития событий.

— Но тут же бумаги. Важные, — возмутилась, но не особо сильно, чувствуя, как меня заводит столь резкое переключение с одного дела на другое.

— А ты уж постарайся их не помять и не испортить, а иначе будешь наказана, — полушутя произнес мужчина.

Я задумалась, а что для меня более важно: сохранить документы или воспользоваться предложением, сделанным Макаровым?

Недавно попросила мужчину во время полового акта шлепнуть меня по попе, что Герман и сделал. Мне понравилось, ему тоже.

— Давай в следующий раз. Мне не хочется еще раз разбирать все эти бумаги, — притворилась будто не хочу продолжения.

— Как скажешь, любимая, — Герман обнял меня, прижал к себе, а после приласкал языком ушную раковину, не забыв прикусить мочку уха. — Но позицию все равно занимай. У меня мало времени. Гость из Кореи ждет.

Сегодня утром Макаров мне говорил о переговорах, ведущихся по поводу нового оборудования, которое производилось в Корее. Так что я даже и не надеялась встретить Германа в середине рабочего дня.

— С удовольствием, — выполнила то, о чем меня попросили. Раз времени мало, то поиграть можно и в другое время.

Мужские руки легли на холмики грудей, сжав их, а после принялись дразнить соски через ткань блузы и лифчика. Герман, начав перекатывать между пальцами твердые горошины, заставил мое тело возбудиться с полуоборота. Жаркая волна желания пронзила насквозь, от чего трусики сразу стали мокрыми. Я глухо застонала. Мужчина провел языком по шее вдоль позвоночника, подул, вызывая легкую дрожь внутри тела, а после и вовсе прикусил нежную кожу плеча. Я буквально плавилась в объятьях Макарова, позволяя ему делать со мной и моим телом все, что ему вздумается.

— Ты сегодня одела мою любимую юбку, — шепнул мужчина, толкаясь бедрами в мои ягодицы.

Герману нравилось, когда я ходила в мини. Ему оставалось всего лишь задрать юбку, чтобы добраться до моих глубин. Препятствие в виде стрингов мужчину никогда не смущали. Он их практически никогда не замечал, считая несущественным барьером.